Персональная фотосессия Наташи-Бамбуля: декаданс – упадок как искусство. Персональная фотосессия Наташи-Бамбуля: декаданс – упадок как искусство Вечно живой упаднический стиль

На лице, нужно быть актрисой или просто отправиться на фотосессию с подругой. Когда знаешь, что рядом близкий человек, то можешь позволить себе раскрыться чуточку больше. Именно так и поступила наш Свадебный Ангел Наташа-Бамбуля. Ретро, кажется у нее в крови. Вспомните ее невероятную винтажную свадьбу , которая попала в топ-20 лучших свадеб 2012 , свадьбу предваряла винтажная лавстори (наряды сшиты героиней), а чувственный ретро-будуар Наташи может поднять даже мертвого из могилы. Теперь вот наступила эпоха томного декаданса в Наташиной жизни. Мне понравились снимки, а вам?

Что это была за съемка? Почему выбрали именно этот стиль?

Богемная эпоха начала ХХ века… Томные дамы с утончёнными мундштуками, испускающие облака дыма… Небрежная эротичность образа… Совершенство вкуса… И, конечно, таинство и притягательность старого фотоснимка…

Разве я могла пройти мимо, когда узнала, что в нашем городе проводится такой фотопроект? Конечно же, нет!

Опишите самый любимый/значимый/интересный момент фотосессии? Почему?

Один из любимых моментов – это совместное позирование с подружкой! Мы делали такие страдальческие лица, стояли в таких вымученных позах, что наблюдать друг за другом было безумно смешно! И почти после каждого удавшегося снимка мы взрывались дружным хохотом!

Ну и очень уж необычно было увидеть себя в зеркале после всего того, что проделали со мной визажист и стилист по прическам! «А это точно я???» – было первой реакцией на свое отражение в зеркале.

Напишите 3 главных совета, которые вы хотите дать другим творческим девушкам в подготовке фотосессий

• Не бойтесь экспериментировать! Это так здорово смотреть свои фото, на которых мы совсем другие!
• Подробнее изучите тематику будущей фотосессии: прочтите книгу, посмотрите фильм, послушайте музыку, это поможет вам полнее прочувствовать свой образ.
• Ну и доверяйте профессионалам! Только в случае полного доверия результат превзойдет все ожидания!

Мне очень понравилась одежда, аксессуары и обувь в этом проекте. Это действительно все было винтажное или стилизация? Как же мне импонирует бельевой стиль платья на подруге Наташи. Девушки, вы прекрасны!

P.S. При просмотре фото-отчета я сразу вспомнила одну из любимых песен

«Книга в живописи» - Там, где жгут книги, там и людей побросают в огонь». Натюрморт со свечей и книгами. 2002. Джузеппе Арчимбольдо (1527/30 - 11 июля 1593). Факт сам по себе интересный. Андрияка С.Н.(род.1.07.1958). Прошло совсем немного времени, и в печах концлагерей оказались люди. Жан-Батист Симеон Шарден. Костры из книг запылали по всей Германии.

«Значение цветов» - Горло и щитовидная железа. «Радуга жизни» 12 цветов хроматического круга. Грипп и клаустрофобия. Отчаяние. Психология и цвет: г. Балаково 2010. Julia Tishinskaja. Истощение нервной системы. Воздействует на течение желчи, которая играет роль в поглощении и переваривании жиров. Бессоннице. Как голубой цвет - обладает антисептическими свойствами, как зеленый гармонизирует.

«Композиция» - В глубокой древности всю информацию обозначали рисунками. Любая буква или иероглиф прежде всего изображение. Текст и изображение как элементы композиции 8.Многообразие форм графического дизайна. О. На нас воздействует не только смысл слова, но и характер шрифта. Цвет. Засечками называют дополнительные элементы.

«Рисование слона» - Как нарисовать слона? Этап 4: И в самую последнюю очередь – глаза, клыки и хвостик нашего слоника. Поэтапное рисование. Этап 2: Далее мы рисуем хобот и ноги слона. Возьмите в руки карандаш. Этап 5: Стираем все вспомогательные и уже не нужные нам линии. Вы не знаете, как нарисовать слона? Теперь можно обвести слона поярче и даже красиво разукрасить.

«Направления в живописи» - Вы помните ли то, что видели мы летом? Представители. Преобладают мотивы отчаяния, неверия в человеческие силы. «Долой логичность и ясность! Т. Паунд, Ф. Кайзер, И. Толлер, М.Пруст. Критический реализм. Писатель – беспристрастный исследователь. И в небо щерились уже куски скелета, Большим подобные цветам.

«Живопись 20 века» - П. П. Кончаловский. Розы, 1955 г. Новаторство во всех областях искусства – таков главный лозунг авангарда. Автопортрет,1912 г. Футуризм. Предмет: МХК. Фовизм. Аристарх Васильевич Лентулов. Пьер Булез. Кубизм. Пикассо. В 1910 году стал одним из организаторов художественного объединения «Бубновый валет».

Всего в теме 14 презентаций

Оказывается, неправы искусствоведы и прочие культурологи, отмерившие жизнь декаданса концом позапрошлого – началом прошлого века. Культурное «достижение» больного сознания беременного мировой войной общества, похоже, и теперь живее всех живых. Это порождение разрушенной кокаином и морфием психики части тогдашней богемы продолжает успешно вербовать под свои обоссаные знамена все новых адептов и поклонников. Декаданс, определяемый двумя словами как культурный регресс, заразной срамной болезнью перекинулся в последнее время с живописи, музыки, литературы на относительно юную фотографию, поразив ее мотивами безнадёги, пессимизма, крайнего субъективизма, уныния, нежити и небытия.

Одной из отличительных черт декаданса является игнорирование мирового культурного опыта, отказ от общепризнанных духовных ориентиров. Эстетическими маяками современного фотографа-декадента стали глянцевые журналы, кумирами и образцами для подражания – фэшн-фотографы, а иконой – сияющий во славе богоподобный Хельмут Ньютон :

Произнеси при нашем доморощенном фотографе-декаденте: Сергей Лобовиков, Василий Улитин, Андрей Карелин – для него это будет бессмысленным сотрясением воздусей.

Переберись во времени поближе: Александр Родченко, Дмитрий Бальтерманц, Макс Альперт, Галина Лукьянова – аналогично.

Адамс, Стиглиц, Судек – шевеление бровей: что-то где-то когда-то вроде как слышал, что, точно не помню, кажется, тоже фотографы.

Оно и понятно: веками – в случае с фотографией поменьше – сложившаяся система ценностей и идеалов для декадента – как чеснок для вурдалака. Поэтому он и отвергает эту систему, нет, даже не отвергает, он ее не знает и инстинктивно знать не хочет. Покажи ему фотографию Максима Дмитриева – тут же кожные покраснения, фурункулёз, изнуряющее чихание.

Добавь щепотку Владимира Сёмина – пена изо рта, конвульсии, водобоязнь.

Контрольный осиновый кол: Картье-Брессон – всё, загорается чадящим вонючим пламенем и проваливается в преисподнюю.

Почему так? А нечисть так устроена: в солнечных лучах она с воплями и вонью испаряется. Опыт, достижения, авторитет признанных мастеров – солнечный свет, дарящий животворную энергию творчеству одним, убивает, испаряет, высвечивая всю никчемность псевдотворческих потуг других. «Что русскому хорошо, то немцу – смерть».

Вот и вынуждена нечисть и нежить прятаться по душным подвалам декаданса. Здесь темно, сыро, здесь никто не знает и не хочет знать о существовании солнца, здесь, в кругу подобных, можно меряться письками новых «стекол» и мегабайтами памяти новых «тушек», а редкий высер в виде беспомощной карточки безнаказанно выдавать за шедевр.

Фотографии С. Мыхалкива .

Карточки же декадентские под стать своим авторам: малейшее живое чувство, искренняя эмоция, свежая мысль из них изгоняются, все, что не пахнет мертвечиной, что хоть отдаленно напоминает настоящую, а не выдуманную, жизнь вытаптывается и выжигается.

Остается «представление» : «Почтеннейшей публике будет представлена пьеса мухосранского театра…». И неумелые актеры, вернее, актриски начинают «представлять».

Из будки суфлера (он же как бы сценарист, он же как бы режиссер, он же как бы костюмер, он же как бы реквизитор, он же как бы фотограф) доносится сдавленное: «Лялечка, дай мне страсть! Дай мне настоящую страсть!» И бедная Лялечка морщит лобик и попку, пучит глазки, кривит ротик в тщетных попытках «представить» почтенной публике страсть ли, грусть ли, радость ли.

Фотографии И. Лукашова.

Фотографу, вернее, как бы фотографу из декадентского погреба противно и вредно не только солнце мирового опыта и культурной традиции, ему омерзительно и солнце живых, не «представленных» чувств, солнце реальной жизни.

Одно его слегка, правда, недолго, напрягает: ну, посмотрела Лялечка своими телячьими глазками вверх, ну посмотрела вниз, влево, вправо, ну, выгнулась туда, ну выгнулась сюда, ну закинула руку одну, потом другую, потом обе, ну раздвинула ноги, ну подогнула ноги, ну легла, ну села, ну прислонилась к стене, ну прислонилась к березе…

Всё? Нет, ну можно еще испачкать Ляльку краской...

Фотография Д. Покровского.

Ну, залить молоком и клюквенным вареньем, «представляющим» кровь, можно измазать говном (но это высший пилотаж!).

Фотографии В. Синельникова и А. Тышкевича.

Ну раздеть можно, чтобы она еще и в таком виде «посмотрела своими телячьими глазками вверх, вниз, влево, вправо» и далее по списку. Сколько времени займут эти манипуляции? День, два? А потом?

А потом наступает «кризис жанра»: кончаются выдуманные, высосанные из пальца как бы сюжеты.

Фотографии А. Лукаса.

И ногти наращивали, и голову с промежностью брили, и в руки давали всякую хрень, и « заставляли есть ногти с перхотью » ... (с)

Фотографии А. Лукаса, Я. Процива, А. Раца.

Все позы исчерпаны, даже самые вычурные, аксессуары закончились, да и Лялечка уже «представила» все, что могла и чего не могла, включая выхухоль.

Выхухоль.

И тут начинается нескончаемый процесс жвачки: долго и тщательно что-то пережевывается, глотается, отрыгивается и опять пережевывается (в момент отрыгивания надо быть особо бдительным: соседи по погребу так и норовят, завистники коварные, вырвать изо рта отрыгнутое).

Легкое оживление возникает в подвале в те редкие моменты, когда погребному миру является в виде лепешки результат долгого пережевывания: а вот если бы так скадрировать …, а вот если бы ББ …, да и ГРИП бы не мешало…

Фотографии Е. Ком, Р. Пятковой, М. Троцюк.

Темно, сыро, ни ветерка, ни мысли, ни чувства. Красота! А что кому-то, случайно попавшему в подвал с воли, глаза с непривычки режет, так, во-первых, он ничего не понимает в искусстве, а во-вторых, кто ты такой, покажи свои карточки, а лучше, шел бы ты отсюда, сквозит.

Братья фотографы, выползайте вы из своего затхлого подвала, примите слабительное в виде десятка настоящих фотографий, просритесь своей жвачкой. Выйдите из сумрака на солнечный свет, здесь кипит и переливается миллиардами граней настоящая, а не выморочная жизнь, переполненная небывалыми и никогда не повторяющимися сюжетами.

Эта жизнь свежа и неисчерпаема. Вашей, как и, собственно, моей, скудной фантазии не хватит и на ничтожную долю сюжетов, даримых реальностью. Да, поначалу будет непросто: « оказаться в нужное время в нужном месте » – в осеннем ли лесу, застывшем в тоске перед лицом неминуемой, хоть и временной, до весны, смерти; на берегу ли реки, когда солнце только взошло, а туман вот-вот растает; на городской ли улице, в своем ли офисе – посложнее, чем привести Лялечку в дендропарк, сунуть ей в руки зонтик и заставить чего-то там «представлять» лицом.

В этих нужных местах в это нужное время происходит неподдельное: жизнь. Здесь никого не надо просить: «Дай мне страсть», – здесь этой – искренней! – страсти … словом, много.

Фотография А. Задираки.

Фотография С. Гутиева.

Фотография А. Котенко.

Фотография А. Сауляк.

Фотография М. Бурда.

Тут мы подбираемся к главному: что такое фотография, в чем заключаются ее родовые качества и ее ценность, недоступные пониманию декадентов?

Конечно, фотография, как и любой другой вид искусства, ставит своей целью создание художественного образа. Разумеется, ей присущ свой язык, т.е. арсенал изобразительных средств, частью позаимствованный из смежных видов искусств, но, в основном, свой. Да, фотография отличается от других видов изобразительного искусства своей технической основой и поэтому ошибочно кажется предельно доступной и демократичной.

Все это правильно, но я о другом. В живописи, например, как и у других видов изобразительных искусств, нет таких чисто фотографических изобразительных средств, как, скажем, нерезкость или ракурс. Но при желании живопись могла бы и перенять эти средства, как она уже перенимает потихоньку, скажем, ракурс. Но чего живопись никогда по своей природе не сможет стырить у фотографии, так это ее, фотографии, документальную (в самом широком смысле) основу.

Произведение живописца, графика и т.п. – во многом плод воображения художника, с одной стороны, и компиляции, с другой (Васнецов ТАК вообразил себе своих «Богатырей», при этом голову Муромца он писал с кузнеца, а голову Добрыни совсем в другое время, в другом месте – с какого-то купца).

Поэтому мы произведениями живописи можем любоваться, восторгаться, но никогда до конца им не верим: да, чувствуем и думаем мы, наверное, приблизительно так могло быть. Возможно, боярыню Морозову как-то так везли, а княжна Тараканова, возможно, как-то так тонула; если бы когда-то существовала Даная, то она, возможно, так бы возлежала в постели. Художники приучили нас не верить их произведениям: правда жизни – одно, правда искусства – другое, говорят они, и это разумно и единственно правильно.

И вот именно здесь лежит незримый водораздел между фотографией и другими видами искусства, включая изобразительное: фотография способна создавать не меньшие по глубине и выразительности художественные образы, чем, скажем, живопись, но имея своей основой не мифы Древней Греции, не скандинавские саги, не исторические хроники или устное народное творчество, не чье-то воображение и домыслы, пусть и самые художественные, а саму реальную жизнь. Разумеется, преломленную через художественное восприятие фотографа, конечно, жизнь, выкристаллизованную изобразительными средствами фотографии в ее, жизни, остановленном мгновении и проч., и проч. Настоящей фотографии, а не жалкой её имитации, подражанию живописи или графики, не декаденскому муляжу «представленного» чуйства – фотографии веришь.

Веришь даже Капе, что в его кадре республиканец гибнет, сколько бы тебе ни говорили, что это постановка...

Веришь натюрмортам Судека и Лукьяновой, даже зная, что они рукотворные: фотография как искусство, настоящая фотография самой своей природой, своим авторитетом и безупречной репутацией заставляет себе верить.

Не надо портить эту репутацию, приучая зрителя к мысли, что на твоей фотографии Лялечка «чуйство» не испытывает, а «представляет», что «страсть» на другой твоей карточке – неумело сфабрикованный муляж, а парень и девушка, одетые в военную форму времен Великой войны, на твоей третьем снимке – дешевые ряженые клоуны, имитирующие на камеру « грусть расставания » (мля, ничего святого уже у декадентов не осталось!).

Чтобы заниматься фотографией, искусством фотографии, надо знать, что она из себя представляет, ее правила. Это – пусть и достаточно натянутая, но наглядная аналогия – как шахматы: в шахматы играют по правилам (пешка ходит так, фигуры – так, взялся – ходи, рокировку через битое поле делать нельзя и т.д.), их немного, но они есть, и они делают шахматы шахматами. Если кто-то продвинутый скажет: а вот это правило устарело, я его с негодованием отвергаю и соблюдать не буду – может ли он после этого считаться шахматистом? Хоть кто-нибудь сядет с ним играть?

В фотографии правил тоже немного: правила композиции, освещения и т.п. Но главное правило, закон, я бы сказал, заключается в следующем: искусство фотографии, как никакое другое искусство – изобразительное, литература, музыка, театр, кино, дизайн и проч. – имеет своей основой реальность, и именно в этом ее ценность. Когда это отличие от других видов искусства исчезнет, исчезнет и фотография во всех формах ее бытования, включая фотоискусство. Этого ли мы хотим? Я – нет.

«Люди расцветают и засыхают, как колосья на полях, но эти имена никогда не умрут. Пусть говорят: он жил во времена Гектора, пусть говорят: он жил во времена Ахиллеса».

Кто знает, может, и о наших временах когда-то так скажут. Нет, не так: и о наших временах обязательно когда-нибудь так скажут. А как выглядели эти времена, а как выглядели люди этих времен?

Возмущенный вопль из будущего: «Миллионы ж фотографов было, хоть что-то от них остаться должно!» - «Пардонте, ваше сиятельство, девки срамные одне, жопы ихние да железы молочные, иногда закат над речкой да дерево одинокое в поле. А, нет! Цветочки еще в ассортименте. Вот и все творческое, тэскэть, наследие».

Представим себе обратную фантастическую картину: фотографию придумали не в XIX веке, а, скажем, во времена строительства пирамид.

Современные археологи случайно натыкаются на богатую гробницу древнего фотографа (почему богатую, объяснять не надо: свадьбы придумали еще раньше): вокруг саркофага, кроме прочего, разложены прекрасно сохранившиеся объективы в золотых оправах и инкрустированные рубинами фотокамеры. Под истлевшей головой мумии обнаружена самая ценная находка: стопка компакт-дисков с творческим наследием усопшего. Дрожащими от нетерпения руками начальник экспедиции, профессор археологии Кембриджского университета, сует в свой компьютер первый диск: томная красавица косит свои густо подведенные глаза влево, на другом снимке – вправо, на третьем – вниз… Грязно по-русски (прошлым летом работал в экспедиции в Сибири) выругавшись, но не теряя надежды, профессор пихает в комп второй диск: на фоне только что возведенного свежевыкрашенного сфинкса стоит другая томная красавица с папирусным зонтиком в руках и задумчиво, как ей кажется, смотрит вдаль (о подобных взорах моя покойная тёща - умнейшей головы женщина - говорила « смотреть черту в жопу » ). Третий диск, четвертый… Одни древние Ляльки.

«Мудила грешный», - бормочет профессор и, шибко грустный, возвращается в свой Кембридж. Больше в Египте его никто не видел. И только иногда в лунную ночь под сводами гробницы, ставшей местом паломничества современных фото-декадентов, звучит гулкое: «Мудила, мудила, мудила».

Фотография С. Бондарчука

с трогательным названием « Дотик » (« Прикосновение ») . Днище...

В истории русского искусства есть ряд имен талантливых художников, чье творчество еще не получило должной оценки, что привело к сознательному забвению имен многих по-настоящему талантливых мастеров. Один из таких художников - поляк Вильгельм (Василий) Александрович Котарбинский.

Вильгельм Александрович Котарбинский (Вильгельм Котарбиньский, польск. Wilhelm Kotarbiński, 30 ноября 1848 — 4 сентября 1921) — яркий представитель стиля «модерн», живописец исторического и фантастического жанров; двоюродный брат художника Милоша Котарбинского и театрального деятеля и литератора Юзефа Котарбинского.

Родился в г. Неборов Люблинской губернии. Учился в Варшавской рисовальной школе и в Академии Св. Луки в Риме, получил серебряную медаль и звание «Первого Римского рисовальщика». Будучи учеником Академии художеств, получил малую золотую медаль за картину «Вулкан приковывает Прометея к скале». За исполнение другой программы («Больной князь Пожарский принимает посланцев Москвы») признан классным художником 1-й степени.

Долго жил в Риме. С 1880-х гг. жил и работал в Киеве. Писал картины на мифологические и библейские темы, портреты, фантастические композиции.

Участвовал в работах В. Васнецова по украшению киевского собора Святого Владимира в Киеве, где создал ряд композиций, среди них «Преображение Господне» и написанные совместно с Павлом Сведомским «Дни Творения», «Тайная Вечеря», «Въезд Господень в Иерусалим», «Распятие», «Суд Пилата». Росписи во Владимирском соборе выдвинули имя Вильгельма Котарбинского в число самых известных художников Российской империи. Он был награжден орденом Станислава 2-й степени, а в 1905 году Петербургская академия художеств «за известность на художественном поприще признает и почитает В. А. Котарбинского своим академиком».

Умер в Киеве. Похоронен на киевском Байковом кладбище на 1-м польском участке новой части кладбища; могила — слева от аллеи.

Автор ряда крупных станковых полотен, разошедшихся по всему миру - в Италии, у польских коллекционеров, его работы приобретались знаменитыми коллекционерами Солдатенковым, Терещенко, полотно «Оргия» была приобретена музеем императора Александра III.

Котарбинский был очень плодовит, работал легко и много. Был весьма коммерчески успешен, был в моде. Кроме огромного количества сепий на мистические темы он написал множество небольших работ, преимущественно на исторические, религиозные и мифологические темы; но также оформлял интерьеры особняков магнатов.

В Киеве Котарбинский выполняет ряд заказов, в частности для дома украинского мецената Н. А. Терещенко на Бибиковском бульваре (ныне Музей Т. Шевченко на бульваре Тараса Шевченко), и создает 13 панно для дома В. Н. Ханенко на Алексеевской улице (теперь Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенков на ул. Терещенковской).

Известно, что сам Третьяков заказывал Котарбиньскому картину для своей галереи, но с условием - чтобы тот подписал ее по-русски, но получил отказ - это была бы не его подпись…

В предреволюционные годы В.А. Котарбинский много внимания уделил монументальному искусству, работая по украшению частных домов известных своими доходами киевлян.Он выполняет ряд заказов, например, для дома украинского мецената Н. А. Терещенко на Бибиковском бульваре (ныне Музей Т. Шевченко), и создает 13 панно для дома В. Н. Ханенко на Алексеевской улице (теперь Музей искусств им. Богдана и Варвары Ханенков).

Котарбинский был один из любимых художников Николая II, это не удивительно...

Вильгельм Котарбиньский в Киеве жил и на Андреевском спуске, где жили в то время знаменитые М.Булгаков, Н.Бердяев, М.Врубель... А ведь тематика этих художников слова и кисти очень похожа. Вообще-то, нет ничего удивительного в том, что тематика этих художников перекликается с «древними главами» «Мастера и Маргариты» - во всей мировой живописи, музыке и литературе библейские мотивы традиционно присутствуют, но тут - случай особый - все трое с одной улицы! И творчество их, а особенно роспись церквей, при советской власти объявлялось мистикой, как и вообще всё, что имело отношение к религии…

Котарбинский - наследник «послебрюлловского поколения»,как и художники П. и А.Сведомские, Ф.Бронников, А.Риццони, С.Бакалович, и др. Он в совершенстве владел художественной формой, пластикой, тайной живописной поверхности, традиции которых восходят к эпохе Возрождения. Художник владел чудодейственной силой и свойствами самой краски. В России эти качества живописи ценили меньше, чем в европейских школах. С уходом из жизни таких художников почти в одно время (начало ХХ века) многое из живописных качеств искусства было навсегда утрачено.

Так, для "развлечения и утехи", для себя, - Котарбинский писал на картонах сепией картинки на самые фантастические сюжеты. Зашедший к нему однажды профессор Прахов, увидел эти картоны и пришел в восторг от их оригинальной красоты и свежести.Благодаря выработанному в них своеобразному стилю в духе модернизированного салонного направления, который пользовался огромной популярностью, вкупе с наполненностью символами и фантастическими видениями Котарбинский получил звание ведущего российского символиста, после того как эти картоны были выставлены на передвижной выставке и вызвали фурор.

В 1887 году вместе с Васнецовым, Нестеровым, Врубелем, братьями Сведомскими он был приглашен для работ по росписи Владимирского собора. Тогда же Котарбинский вместе с другими художниками часто бывал у Праховых. Постепенно Вильгельм Александрович стал своим человеком в доме хлебосольных хозяев. Эта дружба продлилась до конца дней художника.

В 1920 году, после того, как номер Котарбинского в гостинице "Прага" несколько раз подвергался обыскам, и оставаться там стало небезопасно, Эмилия Львовна Прахова предложила художнику переехать к ним на Трехсвятительскую. В доме Праховых, 72 лет от роду, Котарбинский и умер 4 сентября 1921 года. В память о себе он оставил галерею своих картин, которыми восхищается нынешнее поколение молодежи. Единственный из творцов Владимирского собора похоронен в Киеве, на Байковом кладбище, на 1-м польском участке новой части кладбища; могила - слева от аллеи. Сегодня администрация Байкового кладбища ищет его родственников или знакомых, потому что за могилой никто не ухаживает…

Во второй половине девятнадцатого века в искусстве была необыкновенно популярна историческая и мифологическая тема. Котарбинский получил известность как автор талантливо написанных композиций “Вулкан приковывает Прометея к скале” и “Больной князь Пожарский принимает послов из Москвы”. Но еще большую известность получили его композиции на религиозную тему, созданные для Владимирского собора в Киеве.

Как точно определить, в каком стиле работал Котарбинский? В середине последнего десятилетия девятнадцатого века расцвел стиль модерн, нашедший ярчайшее проявление в разных жанрах живописи. Работы Котарбинского в те годы стали своеобразной визитной карточкой декаданса и модерна, так как они часто воспроизводились на открытках. В эти годы полиграфисты уже имели в распоряжении довольно совершенное оборудование для типографской и литографской печати, и сотни открыток доносили до широкого зрителя особенности живописного стиля Котарбинского. Тема мифологии и фантастики в те годы была востребована и открытки с русалками и демонами охотно раскупались.

Стиль “Ар нуво”, называемый модерн и сецессия, был почти что революционным направлением по сравнению с эклектикой. Для модерна характерны декоративно-плоскостная моделировка форм (в изобразительном искусстве), культ извивающихся линий (в декоративно-прикладном искусстве), свободная компоновка объемов в архитектуре.

Живописные полотна Котарбинского, выполненные в стиле модерн, были ориентированы на такое важное свойство живописи как декоративность. Он стремился наполнить холст изображениями красивых предметов, изящных цветов и экзотических деревьев, хотел максимально разнообразить композицию, чтобы глазу зрителя не было скучно.

Котарбинский посвятил много картин теме воды, водной стихии. В модерне было немало разновидностей плавных текучих линий, напоминавших течение воды. За ними закреплялись целые ряды значений. Это и идея течения вечной жизни, и тема Вечного царства мертвых, и важная для рубежа веков тема переселения душ, которое тоже осуществляется через некие гигантские потоки. Трудно переоценить в художественных памятниках эпохи модерна роль воды как некоей особой, объединяющей мир стихии.

Разбросанные по произведениям разных живописцев и графиков фонтаны - большие и малые, находящиеся в самом центре произведения или помещенные на задний план для создания эффектного декоративного фона, составляют целую галерею образов, которые в совокупности позволяют нам осознать тему потока как некоего единства, декорирующего и упорядочивающего мир.

Тема фонтана, извивающегося потока, ручья, а в широком смысле - движущейся водной массы - играла в искусстве рубежа веков особую роль. Ручей и водопад почти никогда не играли второстепенной роли, они были интереснейшим инструментом познания человеческой души.

Например, в живописи членов Прерафаэлитского Братства (известной художественной группировки) мы видим в высшей степени оригинальную и самобытную трактовку темы водной струи, каскада и паркового фонтана. Это и символ жизненной энергии, и обозначение самого потока жизни. Такую же трактовку мы находим и у Котарбинского. Водная стихия у него всегда населена русалками, а озера насыщены красивыми кувшинками. Художник тщательно выписывал стебли и листья и в совокупности природный мир на его полотнах представлял собой картину хрупкой декадентской красоты.

Библейские и религиозные мотивы

Ангел грусти

Воскрешение сына вдовы

Святой Филипп, митрополит Московский. Эскиз к росписи Владимирского собора в Киеве.

Дочь Иаира

Две итальянки в парке, восхищающиеся драгоценными камнями

Молчание вечера

Римская оргия. Фрагмент

Туман-утешитель

Сфинкс (греческий)

Египетские мотивы

Кормление Ибисов

Восточные мотивы

Две красавицы

Песнь невольниц. Массандра. Крым.

Восточная сценка

Разное

(от франц. decadence или от лат. decadentia – упадок) – направление в литературе и искусстве конца XIX – начала XX вв., отличающееся сопротивлением общественной «мещанской» морали, культом красоты как самодовлеющей ценности, которая часто идёт наряду с эстетизацией греха и порока, двойственными переживаниями отвращения к жизни и искусного наслаждения ею. Декаданс – одно из центральных понятий в критике культуры Ф. Ницше, который связывал декаданс с возрастанием роли интеллекта и ослаблением изначальных жизненных инстинктов, «воли к власти». Период декаданса пропитан безнадёжностью, разочарованием, упадком жизненных сил и эстетизмом.

Традиционное искусствознание рассматривает декадентство как обобщающее определение кризисных явлений европейской культуры 2-й половины XIX - начала XX веков, отмеченных настроениями уныния, пессимизма, болезненности, безнадёжности, неприятия жизни, крайнего субъективизма (при сходственных, близких к тенденциозным, эпатирующих формулах и штампах - стилистических приёмах, пластике, композиционных построениях, акцентуациях и т. д.). Это сложное и противоречивое явление в творчестве вообще, имеет источником кризис общественного сознания, растерянность многих художников перед резкими социальными контрастами, - одиночество, бездушие и антагонизмы действительности. Отказ искусства от политической и гражданских тем художники-декаденты считали проявлением и непременным условием свободы творчества. Постоянными темами являются мотивы небытия и смерти, отрицание исторически сложившихся духовных идеалов и ценностей.

Декаданс в живописи – явление само по себе довольно противоречивое, оно так и не сумело оформиться в какое-то конкретное направление. Искусство декаданса не имело ничего общего с искусством энергии и юности. Тем не менее, упадок, аморализм, эстетизм, а также тоска по былым временам способствовали созданию выдающихся произведений. Именно недовольство «банальным прогрессом», культом наживы дикого капитализма и привели к открытию новых горизонтов в творчестве. Здесь можно отметить индивидуализм художника Обри Бердслея, его способность к виртуозным стилизациям, которые сделали его графические произведения шедеврами, а их искусственный характер лишь подчёркивает оторванность сюжетов от натуры. Представителями декаданса были такие живописцы: Арнольд Беклин, Макс Клингер, частично Михаил Врубель и Борисов-Мусатов, а также Обри Бердслей, Густав Моро, Франц фон Штук, Эдвард Мунк, Н. К. Калмаков. Критика в отношении полотен декадентов неоднозначна. При посещении галереи создаётся впечатление, что оказываешься в сумасшедшем доме, поскольку их искусство было отражением того непонимания общественности, которое в результате оказало влияние на их психическое состояние.

Художники-декаденты не боялись экспериментировать с рассудком, и часто они балансировали на грани. Они шокировали публику новизной и своими представлениями о мире, которые были чужды большинству населения. Эпоха декаданса ознаменовалась такими работами: «Саломея» Обри Бердслея, «Демон сидящий» Врубеля, «Христос в Олимпии», «Приговор Париса» Макса Клингера, «Терновый венок», «Кот в сапогах» Калмакова и другими.